– Клянусь Кромом, я рад, что хоть ненадолго покину этот дворец, порой кажущийся мне каменной клеткой! – воскликнул Конан и доверительно сообщил Просперо: – Иногда, знаешь ли, так хочется послать к Сету все королевские дела и с отрядом верных ребят провести дерзкий рейд к немедийцам! Или выйти в море на быстроходном караке, чтобы купцы, завидев твой парус, в ужасе падали на колени…

– Да, бремя королевской власти не смирило твой нрав, – рассмеялся пуантенец.

– Ваше Величество, может, я все-таки поеду с вами? – к королю подошел бледный Паллантид, закутанный в теплый плащ. Он умудрился подхватить лихорадку, и теперь вынужден был оставаться в городе. Конан добродушно махнул рукой:

– Тебе к лекарю надо ехать, а не со мной. Хватит мне забот с этими разряженными вояками, чтобы еще больных с собой тащить. Я уж еле от Белезы отговорился – чуть к Нергалу не свела, все упрашивала с собой взять. Если женщина что-то вбила себе в голову – легче одолеть сотню демонов, чем ее переубедить, – и Конан покачал головой, в который раз удивляясь загадочной женской природе.

Простившись, Просперо и Паллантид отошли, киммериец развернул своего коня – и тут его взгляд наткнулся прямо на Ларго, тоскливо мнущегося с ноги на ногу. Ларго торопливо поклонился и собрался было убраться с дороги короля, но Конан остановил его.

– Подожди-ка… Ты тот гвардеец, что видел демона в доме старого купца?

Ларго кивнул, донельзя удивленный тем, что король соизволил узнать его.

– Что же ты не в строю Драконов?

– Я всего лишь ученик, Ваше Величество, – сказал Ларго с невольной обидой в голосе. – Нас не взяли в Руазель.

– Бери в конюшне лошадь и поезжай с нами, – приказал Конан. – Думается мне, из тебя выйдет толк, – и, кивнув юноше, король направился в сторону офицеров стражи.

Ошеломленный нежданной удачей, сулившей значительный взлет невезучему ученику, Ларго опрометью бросился к воинским конюшням. У него не было своей лошади, и конюх с радушным выражением лица – мол, для такого орла лучшего коня не жалко – вывел ему каурую кобылку, чей сварливый нрав был так же бесспорен, как и почтенный возраст. Пришлось скормить ей купленную накануне медовую булочку, чтобы завоевать доверие упрямой животины.

Пронзительный звук трубы разнесся над дворцом, солдаты подравнялись, царедворцы зашумели еще сильнее. Тяжелые замковые ворота заскрипели, открываясь, ожидающие снаружи горожане, собравшиеся посмотреть на отъезд короля из столицы, раздались в стороны, открывая проход для колонны. Ларго примчался как раз вовремя, чтобы успеть занять место в конце строя Черных Драконов, встретивших его появление удивленным молчанием. Король махнул рукой, давая сигнал к отъезду, послышались отрывистые команды офицеров, и отряд потянулся в ворота.

Впереди торжественно вышагивал жеребец короля, сам Конан изредка кивал в ответ на приветственные крики подданных и пожелания поскорей извести руазельскую нечисть. За королем следовали два десятка подтянутых щеголеватых Черных Драконов, сопровождаемые хором женских восторженных голосов. После гвардейцев тянулась полусотня пехотинцев, а за ними крутилось пестрое половодье придворных, каждый из которых, судя по выражению их лиц, готовился уничтожить по меньшей мере дюжину демонов.

За городом жаркое летнее солнце растопило торжественность выезда. Конан оглядывал необъятные поля, покрытые сочной зеленью колышущихся на ветру злаков, тенистые перелески, полные звонкого гомона птиц, широкую сверкающую ленту Хорота, чьи прихотливые изгибы послушно повторяла дорога, и жадно вдыхал пряный от запаха цветущих трав воздух. Черные Драконы, сохраняющие вблизи государя стройность рядов, негромко переговаривались между собой. Сзади доносилось:

И нестройный хор луженых глоток подхватывал:

Песня, распеваемая бравыми пехотинцами, была длинная и не совсем приличная. Она подробно рассматривала со всех сторон вопрос, почему женщин не берут на войну, и приходила к утешительному выводу, что, несмотря на некоторые неудобства, без них там все-таки намного лучше.

Кортеж придворных растянулся едва ли не на четверть лиги. Там обсуждали охоту, заключались пари на устраиваемые бароном Саморой скачки, спорили о возможности близкой войны со Стигией и декламировали стихи нового придворного поэта. О демонах вспоминали преимущественно шутки ради. Придворные наслаждались загородной поездкой, свежим воздухом, погожим летним днем и изысканным обществом. Нельзя сказать, что вельможи не верили в демонов – они их не боялись, как не боится смерти маленький ребенок.

По краю дороги то тут, то там попадались деревеньки, жители которых выбегали из домов и глазели на королевское шествие. Самые расторопные успевали нарвать цветов и бросали их под копыта лошадей гвардейцев. Какая-то молоденькая стройная девица, отчаянно покраснев, кинула огромный букет прямо под нос каурой кобылке Ларго, чье умиротворение, навеянное маковой булочкой, тут же улетучилось. Вспомнив молодость, она скакнула вбок, ударив крупом едущего рядом вороного жеребца, затем шарахнулась в другую сторону и, исчерпав свою резвость, прочно встала на якорь.

Ларго с тоской глядел на удаляющуюся колонну Драконов, слыша вокруг добродушный смех крестьян и визгливый хохот тощей девчонки, а сзади уже раздавался мерный топот пехоты. Юноша сжал ногами бока лошади, но на кобылку это не произвело впечатления. Ларго ударил ее пятками сильнее – лошадь отрицательно мотнула головой и демонстративно потянулась губами к лежащему рядом вороху цветов. Это окончательно разъярило Ларго, и он, сорвав перевязь с кинжалом, замолотил ножнами по блестящему крупу. Пронзительно заржав, кобылка рванула в тяжеловатый галоп, мигом догнав ушедших вперед гвардейцев; при этом в ее глазах ясно читалось намерение в дальнейшем непременно покарать всадника за подобную жестокость.

Деревни, находящиеся вблизи столицы, выглядели как обычно. Но чем ближе кортеж подъезжал к Руазелю, тем явственнее становились видны разрушения, причиненные неведомыми тварями. Все чаще попадались развороченные строения, проломленные заборы, вытоптанные дочиста поля. Встречались целые, но явно заброшенные дома, хозяева которых бежали из этих мест. И выходившие навстречу крестьяне уже не так восторженно приветствовали своего правителя, а больше с надеждой смотрели на солдат, ожидая избавления от демонов. В хмуром молчании проехали Конан и гвардейцы через полностью сметенную с лица земли деревеньку, от которой остались лишь раскиданные повсюду бревна да сломанные яблоневые деревца.

В воздухе уже повеяло вечерней прохладой, когда вдали показалась темная полоска леса Руазель. Посланные вперед дозорные сообщили, что не заметили в лесу ничего подозрительного, зато нашли удобную поляну, где можно разбить лагерь. К наступлению ночи уже вовсю горели костры, вкусно тянуло запахом готовящейся пищи, слышалось негромкое ржание напоенных лошадей и гул разговоров, перемежаемых взрывами смеха и переборами лютневых струн.

Встревоженная непривычным шумом крупная сова бесшумно снялась с ветки и, удивляясь людской беспечности, растворилась в темноте.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Получив свою порцию похлебки и пресную лепешку, Ларго уселся около костра и начал торопливо глотать уже поостывшее варево. После целого дня езды по свежему воздуху есть хотелось ужасно, и обычная солдатская пища казалась не хуже блюд, готовящихся на королевской кухне. Ларго еще пришлось выдержать целый шквал насмешек со стороны гвардейцев, когда выяснилось, что новичок в спешке не захватил миску и ложку, а теперь ждет, что кто-нибудь одолжит ему свои. Благодетель в итоге нашелся, но пока юноша дождался своей очереди – он уже был готов съесть сырым хоть демона.